Ну, а дальше я немного ознакомился с географией села. Она была довольно необычной. Достаточно солидная территория, зато дома были построены вдоль двух "основных" параллельных улиц, и только иногда случались всякие повороты и тупики от центральной дороги. А еще в нашей деревне существовали несколько жилых до сего времени типичных "шевченковых" хат, которые раскинулись достаточно далеко от центра. Мне всегда было непонятно, как там люди могли жить столько лет, и за что именно это все им нравилось. Ведь если они там все еще жили, значит наверняка это им нравилось.
Главной проблемой моего прихода, а если быть точнее, лично моей проблемой было то, что он уже изначально был бесперспективный. Если смотреть на карту, то даже невооруженным глазом можно было увидеть, что мы были окружены населенными пунктами, в которых жило гораздо больше молодых людей, и где существовала хоть какая-то инфраструктура. У меня же на приходе ничего такого не было, и что главное, в будущем даже не предвиделось. Взрослея, дети ехали учится в областной центр, и назад обычно возвращались только на Рождество, или на весенние праздники. Это в лучшем случае. В худшем - приезжали только на похороны своих родителей. Так со временем у нас образовалась целая деревня стариков и старух. Но и это еще не все. Оказалось, что в соседних деревнях стояли "типичные", давно действующие православные храмы. И если кому было сильно надо батюшку, то нанимался автомобиль, мотоцикл или даже лошадь, и все проблемы церковной жизни можно было решить и без меня. То есть, уже в первый день я отчетливо осознал, что ни я, ни новый храм, по крайней мере - стилизованный, им был вообще не нужен. По крайней мере тем людям, которые не ищут приключений на свое седалище.
Боле того. Как мне потом рассказали, на моей канонической территории уже много лет промышляла некая бабка-заклинатель, которая за определенную мзду, без всякой ложной скромности, совершала людям все нужные таинства и обряды. Потом я ее увидел и познакомился. Типичная ведьма - в воскресенье она ходила ко мне на обедню, а в остальное время, как мне кажется, служила свою. Несмотря на мой растущий авторитет, она еще некоторое время пользовалась своим, и даже имела собственную постоянную "клиентуру".
Еще я узнал, что соседние попы сильно зажрались, и даже за больше деньги больше не хотели ездить сюда, на самый край земли. Это был некий вызов сельским активистам, которые за то, что я к ним приехал так издалека, полюбили меня еще больше. Авторитет мне также принесло то, что я все-таки купил новое кадило на место сворованного, а еще, обещал с молитвой на "Йордань" зайти в каждый дом без исключения. Даже если он будет очень далеко, на самой горе. Такие домики здесь тоже были. Подобной священической ревности здесь не помнили даже старожилы. И я действительно это сделал. А еще, я разучил с нашим мобильным "хором" несколько колядок, и на Рождество мы все вместе обошли все без исключения дома. Я помню, люди открывали двери, и пока мы пели, они плакали от радости, и даже не всегда хотели нас сразу отпускать. Почти всегда женщины бросали все свои дела и присоединялись к нам. Те кто мог петь - пел, а кто не мог, не зная слов, просто шел за компанию. Так, начинали мы ходить втроем, но под вечер нас было уже несколько десятков бабушек. В современном молодежном лексиконе это было то, что обозначается понятием "драйв".
Что касается моих отношений с Головой села, то уже с первых минут мне было понятно, что я и мое дело ему не только глубоко безразлично, но даже чем-то неприятно. Единственный свой бонус, - ночлежку и ужин, я истратил еще в свой первый день, и больше мне уже ничего не полагалось. Не смотря на то, что я ничего особенного от него не требовал, и даже не просил, за глаза он всегда был против существования храма и прихода. И только когда его сняли с должности, а на его место назначили нового и молодого, мои отношения с местной властью существенно улучшились, и будущее прихода предстало в новом свете, без настолько очевидных эсхатологических нюансов. Оказалось, что наш мир очень тесен, а новый Голова в молодости был влюблен в девушку, которая была родом из моего родного поселка. И вот, услышав знакомое название времен ранней юности, наш новый уважаемый начальник окунулся в пучину приятных романтических воспоминаний. А дальше мы с ним договорились, что я буду передавать этой даме от него приветы, а он будет мне помогать чем сможет. Ситуация была не слишком радужная для нас двоих, так что поднимать целину нам предстояло плечо к плечу.
Это удивительно, но за все время моего служения я не сделал на память ни одной фотографии. Представляете? Полтора года - и ничего. На самом деле, это очень грустно. Тогда я об этом даже и не подумал - мне было о чем думать кроме фотографий. Но наверняка, если бы они у меня сегодня были перед глазами, то я вспомнил бы все намного качественнее и быстрее. А сейчас я смогу рассказать только наиболее яркие моменты из сотни других эпизодов, очевидно, не менее интересных, зато не настолько удивительных или странных. Правда, была одна ужасная история, которая останется со мной на всю жизнь, и помню я ее настолько четко, словно это все случилось только вчера.
За первые две или три недели пребывания на приходе, как мне кажется, я сделал максимум из возможного, и поехал домой. Не помню уже зачем и на сколько, но я оставил номер телефона по которому меня всегда можно будет найти, если что-то случится. Несмотря на то, что свой родной дом я любил и очень люблю до сих пор, сама дорога, с множеством пересадок была для меня чем-то вроде пассивного самоубийства. Я всегда еще два дня приходил в себя - 12 часов дороги и пять пересадок было сложно пережить даже чисто психологически. Буквально на следующий день раздается звонок - на приходе что-то случилось, кто-то умер. В трубку женский голос говорил очень запутано и невнятно. Еще очень шипело и было плохо слышно. Единственное что я понял - что там кто-то умер, и мне чтобы успеть к похоронам, уже рано утром надо возвращаться.
 |
| Постараться вспомнить все. ч.3 |
Когда я ехал в последнем автобусе, уже в том, который вез нас из областного центра в село, в мою сторону остальные пассажиры смотрели очень одобрительно и кивали головами, типа - да-да, мы знаем кто вы, и куда вы едите. Это в тот раз было очень много людей с венками. Как только я вышел мне сразу рассказали ужасную историю. Парня вызвали в военкомат. С ним вместе поехал отец. И поскольку автобус для нашей деревни был проблемой, то чтобы быстрее добраться, они остановили частника на "Жигулях". Дорогой, на большой скорости, им в лоб влетел "Камаз". Водителю грузовика - ничего, а вот трое из той легковушки разбились на смерть. Мне предстояло хоронить юношу и отца одновременно. И это был мой первый в жизни обряд похорон. Самое ужасное для меня было то, что я был знаком с мамой умершего юноши. Мне предстояло встретиться с ней и сказать слова, которые бы смогли утешить ее в самую трудную минуту в жизни. Умершие были сильно покалечены. У них, кажется, даже были оторваны головы. Когда я ее увидел, честно скажу, я ее не узнал. Мне даже кажется, что она за эти сутки посидела. Мне самому было очень плохо. После литии я даже не отказался от пятидесяти грамм водки, которые тогда были мне очень нужны. В обычной жизни я вообще не пью, вообщем-то и раньше не пил, и пить в будущем не собираюсь. Но тогда все было совершенно по другому.
В семинарии, учитель гомилетики, отец Александр рассказывал нам, что теоретически, самая сложная проповедь, это проповедь на неделю о Страшном суде. Я ему тогда очень поверил и это запомнил. Но когда видишь в комнате два гроба, а между ними уже полу-сумасшедшую от горя мать, понимаешь, что в мире в принципе нет и не может быть слов, способных реально утешить человека в таком состоянии. Уже на кладбище, когда я должен был говорить слово, у меня выступил огромный комок в горле, и вместо слов я сам начал громко плакать. Я в жизни очень впечатлительный, и рыдаю даже в кино. Тогда я ничего не сказал. Просто не смог. Но не думаю, что мои слова кто-то сильно ждал. Все были огромном шоке от трагедии. Это событие стало для меня очень важным этапом в пастырском служении, и моей личной духовной жизни. С той поры на таинство смерти я смотрю совершенно по другому. Ведь действительно, провожая каждый раз умерших, мы сами смотрим собственными глазами на смерть, словно больше узнаем ее. А ее знать все равно нужно. Даже если мысли о ней нам глубоко неприятны, пугающие и наводящие на нас ужас. Христианин, конечно, смерти не боится. Страшнее всего это осознать уже после собственных похорон, что нужный билет ты так и не выучил, а экзамену совершенно не готов...
Но был на моей практике и другой эпизод. Однажды нас позвали хоронить бабушку. На первый взгляд все было вроде обычно, но не все. Как только мы вошли в хату где лежал покойник, я чуть не сошел сума. В жизни не видел, точнее, пардон, не нюхал такой ужасной вони. Было очень странно- за все время моего присутствия на погребениях, обычно благовоний от кадила священника было совершенно достаточно для того, чтобы отогнать неприятный запах от гроба. Который, кстати, чаще всего был запахом лекарств, чем именно запахом разложения тела. Но здесь было явно что-то не то.Молиться в жаркой и вонючей комнате размером два на два я физически просто не смог. Аккуратно прервав молитву, я попросил мужчин, которые там были, выносить гроб во двор, а пономарю дал указание впредь бросать больше ладана. Со своими песнопениями я старался не затягивать, не только потому, что публика относилась ко всем моим движениям скептически, и традиционно желала поскорее отделаться от трупа и приступить к трапезе.
Дело было еще в том, что процессы разложения были настолько очевидны, что казалось они продолжаются буквально у нас на глазах. Под влиянием прямых солнечных лучей и высокой температуры, руки покойницы начали опухать и надуваться. При чем, если раньше они спокойно лежали на груди, или где-то очень недалеко, то сейчас они буквально согнулись в локтях, и уже торчали из гроба. Внешне это выглядело очень странно и страшно. Лично мне это напоминало руку, на которую одели медицинскую перчатку, а потом ее прямо там на руке надули. Люди, пришедшие проститься с покойной бабушкой, раньше тоже такого не видели, и скорее всего, именно эта тема стала главной темой сельских сплетен на ближайшую неделю. Весь этот ужас усугублялся еще тем, что даже на улице запах никуда не девался. И мне даже казалось, что ветер специально дул в ту сторону, где стояли люди. Не знаю почему именно мне было стыдно за все это.
А еще в нашем регионе, как оказалось, существовал прекрасный обычай целовать покойника в лоб, несмотря на срок годности. То есть, все без исключения гости собрания должны были непременно поцеловать бабушку. Больше всего за ней убивался муж. Он, бывало немного успокаивался, но все же был настроен достаточно категорично. Хотелось подойти к нему и по доброму сказать классическую фразу: - Дед, Что же ты так убиваешься? Ты же так никогда не убьешься! Присутствующая публика все время старалась аккуратно осадить, поставить деда на место, как бы очень толсто намекая на то, что все что он мог для бабушки сделать, он уже сделал. И действительно, история оказалась совершенно безумной.
Однажды дед неплохо так повеселился, что сил ему хватало только на то, чтобы побить бабку, ныне поминаемую. При чем побил ее, и бросил в хлев. А сам пошел развлекаться. Развлекался он долго, почти неделю. Вечеринка под названием "запой" была интересной даже в одиночестве. Но как порядочный муж, через несколько дней он все таки вспомнил о родной супруге. Но увы. В этом смысле фраза о том, что "лучше поздно чем никогда" здесь не сработала. Он искал ее живой, но несчастная была уже несколько дней холодной. Понятно, что на лицо - факт убийства, даже если и непреднамеренного. Но этим никто не собирался заниматься. Бабка была уже старая. Дед тоже, теперь бедный алкоголик-сирота. Ну, а милиционерам, даже если они там все-таки существовали, лишний шум был вообще не нужен. Главное, что эта история осталась нам в назидание. Искать себе мужа стоит не по красоте, а по доброте душевной. А ведь послушалась бы бабка моего совета - возможно до сих пор была бы жива.
Однажды дед неплохо так повеселился, что сил ему хватало только на то, чтобы побить бабку, ныне поминаемую. При чем побил ее, и бросил в хлев. А сам пошел развлекаться. Развлекался он долго, почти неделю. Вечеринка под названием "запой" была интересной даже в одиночестве. Но как порядочный муж, через несколько дней он все таки вспомнил о родной супруге. Но увы. В этом смысле фраза о том, что "лучше поздно чем никогда" здесь не сработала. Он искал ее живой, но несчастная была уже несколько дней холодной. Понятно, что на лицо - факт убийства, даже если и непреднамеренного. Но этим никто не собирался заниматься. Бабка была уже старая. Дед тоже, теперь бедный алкоголик-сирота. Ну, а милиционерам, даже если они там все-таки существовали, лишний шум был вообще не нужен. Главное, что эта история осталась нам в назидание. Искать себе мужа стоит не по красоте, а по доброте душевной. А ведь послушалась бы бабка моего совета - возможно до сих пор была бы жива.
(Продолжение следует...)
